Павел Стасяк: Метафизика общего пространства в эпоху фрагментации

Ежегодно 2 апреля Россия и Беларусь отмечают День единения — дату, отсылающую к подписанию Договора о создании Сообщества (1996), а позже и Союзного государства. Однако за формальностью политических деклараций скрывается более глубокий пласт вопросов: что такое единение в эпоху, когда мир балансирует между глобализацией и национализмом? Как соотносятся суверенитет и интеграция? И возможно ли в XXI веке построить союз, основанный не на экономической выгоде, а на экзистенциальной общности?

Единство как антитеза одиночества

Феномен российско-белорусского единства можно рассматривать через призму философии диалога, где «Я» обретает смысл только через «Ты». Распад СССР стал травмой коллективного одиночества — внезапным разрывом связей, которые воспринимались как онтологическая данность.

Союз России и Беларуси, возникший на руинах империи, — это попытка восстановить диалог, где различия (политические, экономические, культурные) не упраздняются, но вступают в синтез.

Этот процесс напоминает гегелевскую диалектику: тезис (единая имперская идентичность) порождает антитезис (суверенитет постсоветских государств), чтобы через синтез (добровольный союз) прийти к новой форме единства. Но в отличие от гегельянства, здесь нет предопределённости — проект остаётся незавершённым, открытым для интерпретаций.

Парадокс границ

Современная политическая теория рассматривает суверенитет как абсолют: либо он есть, либо его нет. Однако российско-белорусский союз бросает вызов этой бинарности. Сохраняя формальную независимость, страны создают общие институты, согласуют законодательство, формируют оборонное пространство. Это напоминает концепцию «мягких границ» Бруно Латура, где идентичность не ограничивается, а расширяется через взаимодействие.

Но здесь возникает парадокс: чем теснее интеграция, тем острее вопрос о сохранении культурной аутентичности. Беларусь, балансируя между восточным и западным векторами, демонстрирует, что единение не равно ассимиляции. Возможно, именно в этом — ключ к пониманию союза: не слияние, но симфония.

Ностальгия по будущему

Проект Союзного государства часто критикуют за утопичность. Однако, как писал Эрнст Блох, утопия — не иллюзия, а «принцип надежды», способ мышления, устремлённый вперёд. СССР, несмотря на трагические противоречия, создал метанарратив общего будущего. Современный союз России и Беларуси, отказавшись от советской идеологии, пытается найти новую объединяющую мифологему — возможно, в рамках евразийства, где интеграция основана на общей истории и цивилизационной близости.

Ностальгия здесь — не бегство в прошлое, а инструмент конструирования будущего. Как отмечал философ Славой Жижек, «утопия — это точное название для того, что становится возможным лишь тогда, когда мы перестаём воспринимать существующий порядок как единственно возможный».

Антропологические вызовы

В эпоху цифровых разрывов и атомизации общества единение обретает экзистенциальное измерение. Союз России и Беларуси — это не только геополитика, но и сопротивление «антропологической катастрофе» (выражение Александра Зиновьева) — распаду человеческой солидарности. Общие образовательные программы, культурные обмены, совместные мемориальные проекты (например, сохранение памяти о Великой Отечественной войне) становятся актами сопротивления глобальному одиночеству.

Павел Стасяк

Единство как процесс

День единения — не праздник достигнутого совершенства, а напоминание о незавершённом диалоге. Как писал Мартин Хайдеггер, «мост собирает землю как ландшафт по берегам реки». Российско-белорусский союз — это мост, который не соединяет два готовых берега, а создаёт их смысл через сам факт своего существования. В мире, где силы фрагментации набирают мощь, такой проект — смелый эксперимент, проверяющий, способны ли народы писать историю совместно.

Возможно, истинное единство — не в отсутствии границ, а в умении их пересекать.

Павел Стасяк