«Геополитические последствия для стран персидского залива после завершения катарского дипломатического кризиса»

Мишенков Ярослав Александрович

5 января 2021 года в древнем городе-оазисе Эль-Ула состоялся саммит стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), на котором было подписано соглашение («Заявление Эль-Уля») о снятии дипломатической блокады и примирении с Катаром. Соглашение о прекращении дипломатического кризиса на Ближнем Востоке предусматривало открытие членами ССАГПЗ воздушного пространства, сухопутных и морских границ с Катаром. В переговорах по нормализации отношений с Катаром помимо глав государств Персидского залива (Саудовская Аравия, Бахрейн, ОАЭ, Кувейт, Оман, Катар) участвовал старший советник и зять бывшего президента США Дональда Трампа Джаред Кушнер, способствовавший сближению позиций сторон и смягчению требований стран Персидского залива к правительству Катара. По итогам переговоров страны-участницы давали обязательства не вмешиваться во внутренние дела друг друга, не дестабилизировать обстановку на территориях друг друга и соблюдать межрегиональную безопасность.

Разрешение Катарского дипломатического кризиса стало поворотным международным событием, в котором участники смогли договориться о заморозке конфликта и снять напряжение в самом нестабильном регионе планеты. Ухудшение отношений между Катаром и арабскими государствами не приносило им никакой политической выгоды. Странам Персидского залива оставалось только прийти к компромиссу и возобновить сотрудничество. В урегулировании Катарского кризиса были особо заинтересованы Великобритания и США, не желавшие наблюдать ссору своих союзников. Потому как раздор между странами ССАГПЗ был выгоден Турции и Ирану (ИРИ) для продвижения своего влияния на шейхов Катара. В этом случае западные страны теряли возможность давить на неосманские амбиции турецкого руководства и сохранять единый фронт против Ирана. Исходя из этого международная ситуация вокруг Катара стала одной из точек геополитических игр мировых держав за лидерство на Ближнем Востоке. Отсюда важно проанализировать причины возникновения, основные этапы Катарского дипломатического кризиса.

На протяжении 3,5 лет Катар находился в политической, экономической и межрегиональной изоляции. 5 июня 2017 года Бахрейн, Саудовская Аравия (КСА), ОАЭ, Кувейт, Оман, а также Египет, Йемен (сторонники Хади), Ливия (ПНС), Мавритания, Мальдивские и Коморские острова объявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром. По их мнению, Катар занимался финансированием организаций международного терроризма таких как «Аль-Каида», «Братья-мусульмане», «Исламское государство», внесенные этими государствами в список террористических организаций; поддерживал распространение экстремистской исламистской идеологии в арабских странах; проводил свою внешнею политику на основе вмешательства в дела стран Персидского залива сея враждебность и ненависть. Кроме этого, Катар был прямо обвинён в дружбе с шиитским Ираном и неосманисткой Турции. На основании этих обвинений было приостановлено участие Катара в объединённой коалиции арабских стран во главе с Саудовской Аравии в войне в Йемене против хуситов; были закрыты транспортные, морские, воздушные пути доставки катарских товаров на внешние рынки арабских стран; ограничено введение банковских операций поданным Катара в пределах границ арабских стран.  Правительство Катара все обвинения отвергало и называло изоляцию посягательством на его суверенитет.

Поводом для обвинений стало заявление якобы от правящего эмира Тамим бин Хамад Аль Тани о начале процесса выстраивания диалога с Ираном и движением «ХАМАС», размещенное в материалах катарского информационного агентства «Аль-Джазира» после окончания саммита стран Персидского залива и США в Эр-Рияде. Канал «Аль-Джазира» отверг достоверность слов главы государства заявив о совершенной хакерской атаке на сайт государственного катарского информационного агентства (QNA), на котором злоумышленники выложили фальшивую речь катарского лидера. Официальные власти Катара подтвердили информацию о взломе, однако не пояснили происхождение скандального видео. Тем самым страны ССАГПЗ сочли опровержение неубедительным и продолжали настаивать о подлинности слов Аль Тани. Отсюда складывалось мнение, что сплоченность стран Персидского залива не отличается особой прочностью и подобные кризисы взаимоотношений между братскими странами могут легко быть использованы в интересах их геополитических соперников. Так, например, свои связи с эмиром Катара укрепила Турция, которая не присоединилась к странам-участникам бойкота и осудила их антикатарскую политику.

Начавшаяся блокада оказала болезненное воздействие на высокий уровень интеграции стран ССАГПЗ. До кризисного состояния у стран Залива действовали общие миграционные правила, общие базы данных. Жители монархий давно привыкли к тому, что для перемещения по региону им не нужны ни визы, ни паспорта. Доверительный уровень отношений привел к обсуждению идеи введения единой валюты внутри ближневосточных монархий, но возникший кризис поставил точку в любых инициативах. Стоит сказать, что предпосылки для возникновения Катарского дипломатического кризиса возникли чуть раньше 2017 года. После событий «Арабской весны» многие страны Ближнего Востока, в том числе страны Персидского залива не отошли от потрясений прокатившихся восстаний, революций и гражданских войн. В Бахрейне население страны, составляющее шиитское большинство выступало против правящей династии, исповедующей ислам суннитского толка. Антиправительственные волнения на Жемчужной площади в центре Манамы привели к интервенции государств ССАГПЗ для оказания поддержки королю и наведения порядка. В восточных районах Саудовской Аравии, граничащих с Йеменом неоднократно местное шиитское население высказывало недовольство против дискриминационной политики королевства по отношению к ним. Эти акции протестов стали одной из причин санкционирования военной интервенции в Йемен в 2015 году. ОАЭ одна из стран региона где не было беспорядков, но угроза террористических атак заставляла эмираты применять меры. Международная исламистская группировка «Братья-мусульмане», ненадолго захватившая власть в Египте стала распространять свою идеологию по всему арабскому миру. Её сторонники не раз представали перед судом в ОАЭ по обвинению в антигосударственной деятельности. Поддержка подобных организаций, предоставление им убежища и трибуны в СМИ для пропаганды своих идей подрывают не только региональную стабильность и безопасность эмиратов, но и их имидж как богатой, инвестиционной и туристической точки земного шара. Поэтому, когда возникла информация о возможной поддержке Катаром экстремистских группировок и налаживании им отношений с Ираном, страны ССАГПЗ восприняли эту позицию как предательство по коллективному сдерживанию ИРИ. Их совместная реакция выглядела рефлексивной, потому что монархии Персидского залива называют иранский режим главным спонсором терроризма и рассадником протестных движений во время «Арабской весны». Этим можно объяснить почему страны Залива, не разобравшись в возникших противоречиях, моментально объявили Катару дипломатическую войну, разорвав долголетние связи. Тем самым они невольно усилили сотрудничество Катара с иранской политической элитой.

Среди стран ССАГПЗ в качестве посредника между ними и Катаром на протяжении всего конфликта выступал Кувейт. Когда в марте 2014 года Саудовская Аравия, Бахрейн и ОАЭ обвиняли Катар в поддержке организации «Братья-мусульмане» и отзывали своих дипломатических представителей из Дохи, то во многом благодаря посредничеству Кувейта, стороны пришли к согласию, и отношения были восстановлены. Такая миротворческая позиция Кувейта была продиктована следующими основаниями. Во-первых, Кувейт является единственным государством на Ближнем Востоке, которое ненадолго прекратило своё существование в результате вторжения Ирака в 1990 году. Страны Залива подержали военные действия Международной коалиции ООН по принуждению вывода иракских войск из Кувейта, несмотря на то что многие жители мусульманского мира стали на защиту Саддама Хусейна и обвиняли Запад в империализме. Поддержка стран ССАГПЗ продемонстрировала единство членов организации по борьбе с общей угрозой в лице Ирака. Во-вторых, в Кувейте во время «Арабской весны» кроме протестов бедуинов о предоставлении им гражданских и социальных прав не было никаких оснований для дестабилизации режима. Волнения среди части племен бедуинов не носили политический контекст как в Тунисе и Египте или этнорелигиозной характер как в Бахрейне и Саудовской Аравии. Поэтому Кувейт свою внешнею политику строит на доверительных отношениях со всеми соседями, а также стремился с помощью посредничества урегулировать конфликты для поддержания своей зоны безопасности в Персидском заливе и сохранять сплоченность в организации ССАГПЗ.

23 июня 2017 года правительству Катара был передан через МИД Кувейта список требований из 13 пунктов, на выполнении которых страны Залива и их союзники (Египет) прервут блокаду эмирата. «Такими условиями являлись: 1. Разорвать дипломатические связи с Ираном. Выслать из страны всех членов Стражей исламской революции и прекратить сотрудничество в военной сфере. Разрешается иметь торговые и финансовые отношения с Ираном, но только в тех границах, которые соответствуют американским и международным санкциям. 2. Разорвать все связи с исламистским движением «Братья-мусульмане», джихадистскими организациями «Аль-Каида» и «Исламское государство», ливанской вооруженной группировкой «Хезболла». 3. Официально объявить эти организации террористическими. 4. Закрыть канал «Аль-Джазира» и её филиалы по Ближнему Востоку. 5. Закрыть все региональные СМИ, которые напрямую и косвенно финансирует Катар: Arabi21 и Middle East Eye. 6. Прекратить сотрудничество с Турцией в военной сфере. Вывести все войска Турции из Катара и закрыть турецкую базу. 7. Не вмешиваться во внутренние дела суверенных государств ССАГПЗ. Отказаться от выдачи гражданства выходцам из КСА, Египта, ОАЭ и Бахрейна и депортировать граждан этих стран. 8. Прекратить все контакты с оппозицией КСА, ОАЭ, Египта и Бахрейна. Предоставить полную информацию о финансировании Катаром оппозиционных политиков за рубежом. 9. Завершить любые средства поддержки организаций и групп, которые были признаны террористическими в ССАГПЗ и США. 10. Сотрудничать в поимке и выдаче террористов в их страны происхождения. Блокировать их финансовые счета, делиться информацией об их передвижениях. Катар должен экстрадировать тех, кого разыскивают за связи с террористами. 11. Выплатить компенсацию за все годы проводимой внешней политики. 12. Согласиться на ежемесячный аудит в течение года после согласования требований. Контроль на предмет соблюдения договорённостей будет сохраняться ближайшие 10 лет. 13. На выполнение условий отводиться 10 дней» [1]. В свою очередь Катар отказался выполнять данные требования называя их нереалистичными при этом заявляя о готовности к диалогу с ближневосточными монархиями. За невыполнение данных условий эмират оказался на протяжении 3,5 лет в политической, экономической и межрегиональной изоляции.

По итогам Катарского дипломатического кризиса ни Катар, ни страны ССАГПЗ не получили никакой выгоды, только несли политические издержки, которые в дальнейшем повлияли на примирении стран Залива. Катар является одним из крупнейших в мире экспортером сжиженного природного газа (СПГ). Эмират экспортировал газ и другие товары для внешнего мира через единственную сухопутную границу по территории Саудовской Аравии и по Персидскому заливу. Оказавшись в блокаде все сухопутные грузы от импорта до экспорта были заблокированы. В эмирате возник дефицит товаров, который восполнялся от импорта из Турции и Ирана. Несмотря на блокаду Катара продолжал продавать свой СПГ по морю и доставлять грузы из Турции и Ирана по авиационному пути. Но все-таки для экономики эмирата было более выгодно обмениваться товарами по сухопутному пути. Он более короткий, безопасный и привычный для катарских шейхов. Так что в интересах Катара было как можно быстрее разблокировать сухопутную границу с Саудовской Аравией. При этом катарское руководство не поддавалось на давление и продолжало отстаивать свой суверенитет. Для проведения независимой политики у эмирата были свои преимущества перед ближневосточными монархиями.

Принято считать, что Катар является традиционным союзником Саудовской Аравии и в целом находится в фарватере его политики. На самом деле Катар давно соперничает с саудовскими монархами за региональное лидерство на Ближнем Востоке. Все началось в 1995 году, когда к власти пришел отец нынешнего эмира Хамад бин Халифа Аль Тани. «Он принял новую политическую доктрину: стать независимым игроком в регионе и соперничать с Саудовской Аравией. Краеугольным камнем для успехов Катара стали два фактора: строительство на территории Эмирата крупнейшей авиабазы США в регионе Аль-Удейд в 1996 г. и разработка технологий по сжижению газа. В области производства СПГ3 Катар был одним из пионеров и уже в 1997 г. начал экспорт СПГ в страны азиатского региона. Был произведен и ряд либеральных реформ в социальной и политической сфере, например, в 1997 г. Катар стал первой страной в регионе, которая предоставила женщинам избирательное право. Ежегодно от продажи углеводородов у правящей семьи Аль Тани остается дополнительно около 100 млрд. долл. для осуществления внешних операций, лоббирования интересов Катара на Западе, финансирования террористических и исламистских группировок по всему миру [2]. Подобный ресурс позволяет Катару не только быть очень привлекательным партнером для более крупных и сильных государств (например, Турции), но и позволяет направлять значительные средства на поддержку даже оппозиционных друг другу движений. Такая ситуация наблюдается в Ираке и Сирии с начала «арабской весны» [3]. Исходя из этого многие требования стран ССАГПЗ к Катару были обоснованными, но при этом политика стран Залива ничем не отличалась от политики Катара. Например, официальной идеологией Саудовской Аравии является ваххабизм, которая представляет собой весьма экстремистскую направленность по отношению к другим ветвям ислама как шиизм и суфизм. Власть королевства будет поддерживать и финансировать организации, исповедующие ваххабизм, в том числе и террористической направленности.

Кроме этого, серьезным инструментом катарского влияния не только на арабский Восток и Северную Африку, но и на весь мир стал телеканал «Аль-Джазира». Многие эксперты оценили значительный вклад «Аль-Джазиры» в свержение режимов Бен Али в Тунисе, Хосни Мубарака в Египте, Муаммара Каддафи в Ливии [4]. Именно влияние канала на революцию 2011 года и поддержка через него бывшего Президента Египта Мухаммеда Мурси послужили мотивом для нынешней египетской власти во главе с Абдул-Фаттахом Ас-Сиси присоединиться к катарской блокаде. В свою очередь Саудовская Аравия поддерживала генерала Ас-Сиси в совершении государственного переворота в 2013 году.

Из всего сказанного может сложиться мнение, что суть катаро-саудовских отношений пронизывается противоречивостью и оппозиционностью друг к другу. Во многом так оно и есть. У отношений этих двух государств есть одна проблема из-за которой они не смогут прийти к договоренности между собой. Она связана с конкурентностью за наследие представлять интересы суннитской ветви ислама ваххабитского толка. Саудовская Аравия проводит свою политику опираясь на ваххабитское учение, а катарская династия Аль-Тани ведёт свою линию от основателя ваххабизма – Мухаммеда Абдель Ваххаба. «Катарские шейхи считают, что они более достойны быть правителями всего Аравийского полуострова и охранять два из трех святых городов в исламе – Мекку и Медину. Подобные заявления вызывают крайне нервную реакцию у представителей рода саудитов, учитывая старые связи семьи Аль Тани с некоторыми влиятельными племенами на территории самой Саудовской Аравии» [5].

По всем приведенным аргументам получается, что ранние накопившиеся противоречия внутри ССАГПЗ сыграли свою роль в процессе возникновения Катарского дипломатического кризиса, в котором стороны конфликта долго отказывались идти на компромиссы. Государства принявшие решения о примирении и завершении кризиса стали Великобритания и США. Им было невыгодно обострение отношений между ближневосточными монархиями. Для них государства ССАГПЗ являются стратегическими союзниками и партнерами в регионе, в которых расположены их военные базы. Для Великобритании Катар является исторической зоной интересов, выступающей в качестве бывшей колонии Британской империи. Великобританию связывают с Катаром мощные экономические отношения. Катар поставляет ей большие объемы СПГ, которые кончаются у неё из-за истощения природных запасов в Северном море. Также катарские шейхи инвестируют огромные суммы денег в недвижимость Лондона. Тем не менее с катарскими инвестициями конкурировали и конкурируют финансы КСА и ОАЭ. С момента обострения отношений между Катаром со странами ССАГПЗ МИД Великобритании в лице бывшего министра иностранных дел и нынешнего премьер-министра Бориса Джонсона на переговорах с ближневосточными монархиями призывал к снижению эскалации напряженности вокруг Катара и ослаблению блокады этой страны соседними государствами добавляя к этому обязательства Дохи взаимодействовать со своими союзниками по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Посредничество Соединенного Королевства на переговорах исходило из чистых прагматических соображений. Для Великобритании важны тесные отношения, как и с Катаром, так и со странами антикатарской коалиции. Потому как после референдума о выходе Великобритании из состава Европейского Союза Правительству Её Величества были необходимы зарубежные инвестиции для стабилизации экономического положения на волне оттока капитала и падения фунта стерлингов. Поэтому в условиях Брексита самыми надежными инвесторами являются такие богатые экономически развитие страны как ОАЭ, КСА, Катар.

Если Великобритания выступала за общие решение конфликта, то США изначально поддерживала только одну из сторон. Во время правления Президента Дональда Трампа США старались максимально продвинуться в отношениях с Саудовской Аравии. Тесные отношения Трампа как в прошлом бизнесмена с саудовскими шейхами вносили свой вклад в политику американского президента. К примеру, при Трампе США заключали многомиллионные сделки по продаже оружия Саудовской Аравии, превышающие аналогичные контракты предыдущих администраций. С момента возникновения кризиса Саудовской Аравии и Катара Трамп прямо говорил, что Катар исторически поддерживал терроризм и ведет подрывную деятельность в регионе в угоду интересам Ирана. Однако январские события 2020 года, которые из-за убийства иранского генерала Касема Сулеймани чуть не привели к большой войне на Ближнем Востоке заставили Администрацию Трампа изменить свою политику к эмирату. Конфликт между союзниками действовал в интересах Ирана и если бы началась война, то Катар и вслед за ним ближневосточные монархии присоединились к ИРИ. Провал Трампа в создании единого антииранского фронта побудил его начать процедуру примирения Катара и стран ССАГПЗ действуя через зятя Джареда Кушнера.

Учитывая намерения Великобритании и США Саудовской Аравии ничего оставалось делать как пойти на диалог с Катаром. С приходом к власти Джозефа Байдена политика США на Ближнем Востоке будет соответствовать курсу бывшего президента Барака Обамы особенно по поддержке сохранения ядерной сделки с Ираном из которой вышел Трамп. Вполне вероятно Байден частично снимет санкции с Ирана, что позволит ИРИ торговать своей нефтью на мировом рынке, где она будет конкурировать с КСА. В этой ситуации Саудовская Аравия будет находиться в уязвимой ситуации. К тому же по многим линиям фронта на Ближнем Востоке Саудовская Аравия терпит поражение. В Ливии Халифа Хафтар пользующийся поддержкой Саудовской Аравии не достиг своей цели захвата Триполи; в Сирии значительная часть вооруженной оппозиции Президенту Башара Асада финансированная из стран ССАГПЗ перешла под контроль Турции; в Йемене бомбардировки хуситов привели к гуманитарной катастрофе и бедственному положению населения страны. Последним политическим просчётом, который больно ударил по имиджу королевства стало убийство саудовского журналиста Джамаля Хашогги в консульстве КСА в Стамбуле, где в содеянном обвиняют наследного принца Мухаммеда ибн Салман Аль Сауда. Все эти факторы оказывают огромное давление на правящую династию и ослабляют их политическое влияние. Тем самым, когда внешнеполитические амбиции не оправдываются то нужно минимизировать геополитические риски путём искания новых союзников.

Катарский дипломатический кризис завершился подписанием соглашения («Заявление Эль-Уля») о снятии дипломатической блокады и примирении с Катаром. Однако подписанные договоренности в ближайшие годы не смогут восстановить тот уровень доверия и открытости в отношениях ближневосточных монархиях какой он был до возникновения кризиса. Государства ССАГПЗ будут настаивать на вовлечение Катара в антииранский фронт и оказывать сопротивление турецкому влиянию на катарское руководство, но эмират не захочет отказываться от партнерства с Турцией и Ираном, если стремиться конкурировать за региональное лидерство с Саудовской Аравией. Таким образом вышеперечисленные противоречия не позволяют разрешиться указанному конфликту в арабском мире в какой-либо форме и на возможных приемлемых условиях для его участников в среднесрочной перспективе. По существу, Катарский кризис может быть отнесен сегодня международным сообществом к временно «замороженным» региональным кризисам, способным к разморозке в любой момент исходя из динамичных изменений глобальных или локальных соотношений геополитических стратегий и сил ведущих экономически развитых стран мира и стран Ближнего Востока – традиционалистских и амбициозных региональных игроков на международной арене.

Список источников и литературы.

1. Associated Press [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://apnews.com/article/9ea596a18e5d4650b0d96cd 8ce143be5

2. Интервью директора Института Ближнего Востока Е.Я. Сатановского [Электронный ресурс] // Официальный сайт Информационного агентства Национальная служба новостей. / Режим доступа: http://nsn.fm/policy/satanovskiy-posovetoval-ne-obrashhatvnimaniya-na-zayavleniya-katara.html

3. Егоров И. С. Катарский дипломатический кризис: причины и последствия. М.: Социально-гуманитарные знания, 2019

4. Васильев А.В. Рецепты арабской весны: русская версия. М.: Алгоритм, 2012, с. 135-139.

5. Kamrava М. Qatar: Small State, Big Politics. Ithaca and London: Cornell University Press, 2015, p. 107-111.